|
|
 |
|
 |
|
Проза и поэзия
РАСПЯТИЕ
Христа распяли не за то,
что Богом он себя назвал.
Тот крест бьл первым лишь крестом,
В который гвозди забивал
Тот фарисей, что и доныне
В невинной плавает крови.
О, скольких, скольких после Сына
Распяли за любовь к любви,
Распяли за стремленье к свету,
И к справедливости, к добру,..
Кто за распятых всех ответит?
Кто гвозди вытащит из рук?
Доныне голос за Варавву:
Убийцу легче, знать, простить?
И на помилованье права
Нет у того, кто путь светил.
И заготовлено крестов
Еще на скольких? И кому?
Христа распяли – не за то...
А что хотел рассеять тьму.
ОТЗВУК
“Во мне печаль, которой царь Давид
По-царски одарил тысячелетия.. .”
В меня течёт печаль, как снег лавин,
И о зиме я помню жарким летом.
О, царь Давид! Ты, верно, в горе был,
В неизмеримо-горьком, одиноком...
Возможно, брат дитя твоё убил,
Иль в лучший мир отец ушёл до срока...
Ты нас, Давид, печалью одарил,
Прозрел её в веках, тысячелетьях,
И, как пророк, потомкам говорил,
Предупреждая их о лихолетьях.
И до сегодня каждому печаль
Твоей даётся щедрой, царской мерой!
Но потому, что ты – не промолчал
Я верю в синь за пеленою серой.
ЗОВ
Где вы, други мои? – Королева и Царь...
Сколько лет вас зову и не слышу ответа.
И покоя ищу я в словах мудреца:
“Ночь длиною своей не отсрочит рассвета...”
Где вы, други мои? Где вы, души мои?
Столько лет вас ищу, разбиваясь о холод.
Знать, поют для других душ моих соловьи.
Но так зорки враги. Я одна с ними спорю.
Где вы, други мои? Где, защита моя?
Сатанеют враги, мне их злоба – душна.
Я бессменно – одна: затерялись друзья...
Отзовитесь, ведь я же вам тоже нужна!
Где вы, други мои? Может, знаю я вас?
Но, Бог весть почему – разглядеть не сумела.
Не сумела – для вас – свою песню прервать? –
Я, быть может, для вас – чтоб услышали – пела.
Так давно вас зову... Где вы, други мои?!
Не враги мне страшны – одиночество травит.
Так зову вас: летите ко мне, соловьи,
Ведь взаимные мы – бриллиант и оправа.
СНЫ
Когда мы спим, где бродят наши души?
Когда мы спим, кого мы видим в снах?
Кто нас во снах в кошмарах страшных душит?
И от кого мы слышим имена?
И где ушедших слышим голоса?
Кто дышит в снах нам в лица страшным
жаром?
Откуда запахи приносим в волосах?
И от кого мы в ужасе сбежали?
О ком, проснувшись, с горькою тоской
Мы долго плачем – до сердечной дрожи?
Кого мы просим, чтоб приснил покой?
Утешил души сонной сладкой ложью.
И, словно дань единственной мечте,
Твердим, что души чистые летают
Всю ночь – у рая. Видя из-за стен
Всех тех, о ком тоскуем и мечтаем.
И наши души с ними говорят,
Внимая их напевам и наказам...
Где бродят души, когда люди – спят?
Кто мне ответит? Кто мне это скажет?
МЕТА
Давным-давно, на небесах,
В час между теменью и светом
Бог – против имени – вписал:
Мне обреченье: быть – поэтом.
А это значит: кожи – нет,
Слова и взгляды – вечной метой,
Галоп взбесившихся коней,
Всегда, за всё, за всех – в ответе,
И бесприютность, и печаль,
И скорбь, и сердце – в вечной стыни,
Шаги – на меч, не – от меча,
Глас – вопиющего в пустыне,
Тоска по миру – не сему,
Неутолимость ожиданий,
Желанье – в свет, полёт – во тьму,
Соль не спасающих рыданий,
И с одиночеством – на “ты”,
Непониманье, неприятье,
Недостижимость простоты,
Всегда – иудины обьятья..
И вот – приходит день и час:
Вопию – отдыха мгновенье!
На миг – десницу от плеча,
Хоть не врага – прикосновенья,
Защиты, жалости, тепла,
И милосердного приюта!
Купала ночь вчера прошла,
Волшебный цвет отдав – кому-то...
Михаилу Анчарову
ВРАГИ
Что мне ныне Кощей, что Яга с заржавевшею
ступой!
Что медузы Горгоны несчастный змеиный
пучок,
Что сирены, Прокруст, что мне Сциллы с
Харибдой сачок!
Ловит Хитрость меня. Но опаснее Хитрости –
Тупость.
Не клейми дураков: дураки безопасны и
благи,
Не поймут ничего и не будут рвать крылья из
плеч.
Хитрость станет считать, как бы пользу из
крыльев извлечь.
Только Тупость – взметнёт черных пыток
кровавые флаги.
И начнёт говорить, никаким не подвластна
сомненьям:
“Если я – не могу, так и ты никогда не летай!
И забудь навсегда про святые дела и места.
Если кто-то – в гробу, так зачем же ему
поклоненье?”
Затрещит голова, разбиваясь в метровые
стены,
Затрепещут крыла в равнодушно чугунной
руке,
Зарыдает душа, принимая огромный букет
В золотом терему, понимая, что это –
застенок...
Будет Тупость шептать, наблюдая метанья и
стон:
“Не летай, не летай, если мне полететь не
дано...
И засов на двери, и в железной решётке –
окно.
Так что думать забудь ты об этом занятьи
пустом.”
Как же птице забыть, что ветра её брали на
плечи,
И в свободном пареньи её в поднебесье
несли,
Как обратно плыла она в тёплые руки Земли...
Разве можно забыть, что ты Божьей печатью
отмечен...
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
О СЕБЕ САМОМ
Он, летая под Богом, возле самого рая,
Вдруг поднялся чуть выше и сел там – на райский
аэродром.
Мы застыли толпою над бездной – у самого края...
Что не сохнут ножи, по которым ходил он, сгорая,
И валяются вожжи, которые Бог обрубил топором?
Не откроется банька, которую – топят по-белому...
Где отмыться, чтоб быть, как щенок, к склону дня?
Сократив букву “е”, говорят, словно пил, а не Пел
он:
Иноходцев за то ненавидят, что по-вольному бегают,
И поэтов: что стелют так щедро влюблённым поля.
Вдоль дороги – не так! И чтоб – не было плах с
топорами:
Справедливости люди хотят! И дорога поэту –
канатом!
Обложили его, снова взвод на рассвете стреляет...
Чтоб спасать его сердце, больше – нет на земле
медсанбатов!
Волость Лютая зря вновь себя золотит куполами.
Кто-то начал за ним из своей колеи выбираться:
Жизнь – меж пальцев течёт и свивается в плеть. И –
в петлю!
Зачерпнувши обид, забываем: дышу, это значит –
люблю!..
Под безжалостным светом он летал возле самого
рая.
Взял и сел там. А мы всё никак не сумеем взлететь...
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
КОЛОКОЛА
А на Руси в июль колокола звонили.
А на Руси в июль души томила боль.
А на Москве в июль Владимира хоронили.
К могиле несли, в могилу несли Любовь.
Он выплыл на плечах с Таганки онемелой,
Садовое Кольцо склонилось перед ним,
И голосом его магнитофоны пели.
Струна живая нам уже не зазвенит.
Осиротели мы. Молча давились стоном.
Да на кого же нас оставил наш сын и брат?!.
Чистый стоит теперь – перед Отца престолом
Слезы о нём святей всяких земных наград.
Вся Русь в июле том к Ваганькову
склонилась:
Сердца стучали в такт, чтоб разбудить его.
Напрасно на Руси колокола звонили:
Оскаля зубы, Смерть вершила торжество.
Разрытая земля казалась чёрной раной,
Казалось – не земля, – запёкшаяся кровь...
Мы отдали его неискупимо рано.
И крик его теперь не кажется игрой.
А на Руси в июль колокола звонили.
А на Руси в июль колокола звонят.
А на Москве вся Русь сердце похоронила.
И греемся, дрожа, у Вечного огня.
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
ПОСЛУШАНИЕ
А он просил о нём не плакать.
И я, конечно же, послушна.
И крою волею, как лаком,
О нём тоскующую душу.
И я послушно забываю,
Что он – из боя не вернулся.
Глаза покорно закрываю,
Мечтая завтра – не проснуться.
Но снова, снова просыпаюсь
Пред онемевшею струною...
Глаза – сухи. Я – забываю
То, что я стоит за тишиною.
Послушно снова забываю,
О том, что совесть замолчала.
Не руки мы поотмывали,
Она, распятая, скончалась.
Но я послушно забываю
Зов из трясины – на просторы.
Тоску и боль свою скрываю
Я перед тем, кто под плитою.
Послушно снова забываю,
Что – никогда, нигде, никак!..
Клубится, как не вырываю,
Клубится на сердце тоска.
Цепями Смерти – ткани складки,
Плита, от ужаса седая.
Да, он просил о нём – не плакать.
И я – не плачу. Я рыдаю.
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
ДОЛГ И ПРАВО
Один из нас уехал в рай.
По праву первого уехал.
О, Господи, Ты был неправ,
Творя рыдания из смеха.
Он не дожил. Он не допел.
Навек отныне – без него мы.
Но всё, что он для нас успел,
Мы, как просил он, будем помнить.
И знать: за то он не дожил,
Чтоб нас навечно совесть жгла,
Что в каждой жизни – столько лжи,
Что в каждой жизни – столько зла,
Что хлеб – бесценный – псы едят,
Что не жалеем мы детей...
Отдав нам всё, что мог отдать,
Он, первый, смелый, улетел.
Быть может, Господи, Ты прав,
Творя рыдания из смеха?
Уехал самый чистый в рай –
По праву первого уехал.
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ
ПАМЯТЬ
Друзья, вы простите мне эти слова,
Мои речи простите-поймите.
В день, когда опустилась его булава,
Ряд возрос самых страшных событий.
Лопнул нерв у Поэта. И лопнул – у нас.
В нём – последний. А в нас – предпоследний.
Живы мы. А в июле навеки угас
Всей России единственный лебедь.
Этой боли вовеки теперь не унять.
Глаз Россия вовек не осушит.
Что не пала – двадцатого – в ноги коням,
Не спасла обнажённую душу.
Он сегодня – любим. Нынче можно любить.
Мы любили – и без разрешений!
Мы не можем, не сможем вовеки забыть:
Эта смерть стоит всех прегрешений.
Не допел. Не дожил. Был такой молодой!
Камнем дни нам – со смерти Поэта.
Как с июльских, смертельных уйти холодов?
Лишь глядит на Россию планета.*
Он замучен – людьми, а совсем не судьбой:
Злоба, зависть – Поэта скосили.
Если б не было рая, придумал бы Бог
Рай – чтоб взять в него Совесть России!
*Планета “Владвысоцкий”
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
“Вот мой завет какой-нибудь
моей дальней преемнице, поэту,
возникшему в женском образе”.
М. Цветаева
ЗАВЕТ
“Не хочешь ревности, обиды,
Ранения, ущерба – не тягайся,
Насколько сможешь – растворяйся
Всем, что в тебе до грани растворимо.
А что осталось, из того создай
Видение бессмертное стиха”.
Меня Вы удержали у греха,
Сумев моё страданье угадать.
Стихи, дыхание – одно.
В душе столь много – растворимо.
Но слить две вещи воедино
Без Вас мне было не дано.
Дышу, а, значит, – буду петь.
Ведь коль достался мне завет,
Я понимаю, что – поэт.
Так пусть мой стих минует смерть.
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
ВСТРЕЧА
Я раньше нескольких любила,
Я не могла без них дышать .
Но всех закрыла, всё – затмила
Её великая Душа.
В тоске – молчу. Растёт любовь,
Душа – всё шире, мир – всё уже.
И жажда мучит – что за боль!
И сердце бедное всё кружит,
По нитке с миру – сходных душ
Краду кусочки безуспешно,
Сердца – в мозаику кладу
И разрушаю бесконечно:
Нельзя поэта повторить.
Поэт един – во всех мирах.
Одно осталось мне: дожить
До встречи. Место встречи – рай.
Там, с переполненных ладоней,
Всё, что скоплю, сложу – к ногам.
Она – жива! не верю вздорам:
Всё наврала Елабуга –
Там только тело, но душа там –
Н е умерла. И – н е могла...
Очищу дней моих остаток,
Скажу: “Марина, я пришла”...
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
ПОРТРЕТ
“Марина” – и блаженно сердце видит
Пажа причёски шелом золотой;
Душа, – что понапрасну не обидит,
Волна, – что из любой границы выйдет,
И всех – кто не боится – на престол
Поднимет и на царство обвенчает,
Тебя – птенца – поставит на крыло,
Залечит – не целуя – все печали,
От бед любых укроет за плечами,
И сердце сможет всё, что не могло...
“Цветаева” – блаженно сердце слышит;
.Дуща, стихи, полёт – в такую высь,
Что дышит – наконец-то! – и не дышит,
Волна или крыло тебя колышет,
Да так, что не удержишь головы ! –
Не держится! Слетает и катится
Ей в ноги, не забыв склониться – лбом,
У солнца ты летишь, как Божья птица,
И всё тебе за этот лёт простится..
И это называется? Любовь.
МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
БЛАГОДАРНОСТЬ
Вас надо слышать – только благодарно!.
Плыть – сквозь страданье – радости рекой...
Кто – любит Вас, тот Вами – так одарен!
Царям – не ведать щедрости такой!
Поэтам всё подвластно в мире этом:
Былые, сущие, грядущие века,
Любовь – сестра, а смерть – раба поэта!
В руке поэта – Божия рука!
Вы, о себе сказав: “Безмерна я”,
Сказали: “Мир – любовью обниму!
Но – чтоб была века любовь моя
Нужна, как – хлеб, или – очаг в дому,
Или – в пустыне чистая вода...
Чтоб – жаждали того, что я – дарю...”
За ваш безмерный и бесценный дар
Любя и помня Вас – благодарю...
МАРИЯ
Короткая нежность – Мария, Мария...
И вижу, что краткость – сестра красоты,
И – словно в волшебном и ласковом сне я,
И – словно стою у порога мечты,
И – словно встречаю сиянье зари я,
И свежей росой омываю цветы.
Голубкою белой взлетает – Мария...
И – словно явилась сама доброта,
И – словно немое внезапно запело,
И – мир очищает любви красота,
И – словно встречаю сиянье зари я...
Какая же сила таится в цветах!..
Мария, Мария – земля безконечна:
Мария, – и нет языков и границ,
Мария, Мария – любимейших женщин
Зовут этим именем, падая ниц,
Две дочери жизни – Мария и вечность,
Ты вечна, Мария, коль мир этот вечен.
Мария, Мария – ты ласка и сила,
Мария, Мария – синоним любви,
Любовь никогда ни о чём не просила,
И ты – всё святое, чем дышит душа,
И пусть твои косы – печаль опалила,
Мария, Мария – должна ты дышать!
Печальная нежность – Мария, Мария...
Мария, Мария – сестра красоты...
Любовь над землею расправила крылья:
Закат был багров, но он стал – золотым...
И словно встречаю сиянье зари я,
И символом жизни – любовь и цветы.
МГНОВЕНИЕ
О, как сердце рванулось!
О, как сердце упало!
Как оно встрепенулось,
Как оно задохнулось,
Как, смеясь, зарыдало.
Как душа распахнулась,
Как глаза прикипели,
Чтобы сердце успело,
Насытить свою память,
Чтоб смеялось и пело
Сердце – в долгие ночи,
В дни пустые – невстречи,
В дни, когда не увижу,
В дни, когда не услышу,
В одиночества вечер.
Миг спешаший уходит,
Встречи миг истекает.
Отчужденье такое,
Но и близость такая,
И сроднённостъ такая,
Как еще не бывало,
Как уж больше не будет...
О, как сердце упало,
Как оно застонало –
Ты теряешься в людях.
К ГОРОДУ
Выслушай, город, молитву мою,
Любящим сердцем ко мне наклонись,
Мукою чёрной моей содрогнись,
Выслушай, город, молитву мою.
Уехал от нас лишь один человек,
И ты опустел, и немеешь со мной,
И холодно даже в полуденный зной,
Потому что уехал один человек.
Я дружеских лиц не могу различить,
Услышать ничьих не могу голосов,
Боюсь ошибиться в подсчёте часов
И дружеских лиц не могу различить.
Я возле любимого дома кружу,
Боясь не услышать зов сердца немой,
Когда человек возвратится домой.
Всё возле любимого дома кружу.
О, город, ты сильный, ты всеми любим,
Прошу, это сердце к себе притяни,
Верни его, город, – мне радость верни,
Ты сильный, мой город, и всеми любим.
Так просто тебе человека позвать,
Достаточно просто зажечь все огни.
О город, покой в мою душу верни:
Так просто домой человека позвать.
МОЛИТВА
Пусть будут – сплетни, будут – кривотолки...
Я за душой своею к вам пришла.
Пред осиянным Господа престолом
Я вам сказать иначе – не могла б.
Я вас – люблю, люблю! Люблю!
Впервые в жизни это говорю.
Коленопреклонённо вас молю:
Верните мне и солнце, и зарю,
Верните мне спокойный сердца стук,
Верните лёгким воздух всей земли,
Верните слуху полновесный звук,
О, как ещё о воле вас молить?
Другая любит – вас, другую – вы...
Меня судьба-злодейка занесла
В такое – не сносить мне головы!...
Ведь нет причала лодке без весла.
Не быть нам вместе: в мире нет чудес!
А коль и есть, они – не для меня...
Верните же течение воде,
Верните же мне цвет и жар огня,
Верните сердце мне, верните – волю!
Я за душой своею к вам пришла...
Но ведь – люблю!.. Пред Господа престолом
Я б вам сказать другого не смогла.
ОПОЗДАНИЕ
1
Вечный холод геенны сердце сушит: тепла!
Где от жажды душевной заброшенный ключ?
Может – имя не то, и судьба – не нашла,
И другая услышала слово “ люблю”,
И сказали другой: ни в каких городах
Нет такой же, как ты, ты такая – одна,
Не дождался любимьй – другой платит дань,
Я с дарами своими ему не нужна.
Я в плену у своей опоздавшей души,
Однолюбства цепей сердце мучает звон.
Я отныне могу никуда не спешить:
Сердце тает другое под тот баритон.
Ах, любимый! Ну, что бы тебе опоздать,
Не в её жизнь успеть, а остаться – в моей,
Душу взять – у меня, и свою – мне отдать!...
Но с другой провожаешь на юг журавлей.
Птиц в безмолвии белом встречал – не со
мной...
Нет богатств на земле – они стали её.
Сердцу сирому нет ни покоя, ни снов:
Опоздавшему даже и Бог – не даёт...
2
Я к вам – опоздала... На всю мою жизнь!
И на вашу, наверное – тоже..?
Меня поздно ваш голос встревожил
И придется теперь пережить:
Вы отдали другой всё, что должно бы – мне!
Вы по-царски – другую – моим одарили!.
Все слова – для меня – вы другой говорили!
К вам другая – не я – приходила во сне.
И другая – не я – вам стирает рубашки,
Выбирает вам мебель, готовит еду,
И русалкою кажется в летнем вруду,
И баюкает сына – не нашего! – сказкой...
Ей, не мне – из далёких, чужих городов
Вы звоните и пишете, ей телеграммы –
Не шлёте: ведь поезд приходит – так рано!
И на цыпочках входите в ваш с нею дом.
И другая в руках ваших бережных тонет,
Вы – не мне – приносили цветы всей земли...
Но я – верю, нет – знаю: Господь –
справедлив:
Кроме избранной вами – нет в мире
достойных!
ПЕЧАЛЬ
Во мне – печаль... Ей нет границ и мер.
Всесилен Бог, но сдался б здесь и Он,
Лишь только я одна могла суметь
В того влюбиться, кто давно пленён,
Из рая если даже я б пришла,
На землю, вся сияя белизной,
Я б так же безнадёжно поняла:
Не стать мне той единственно-одной,
Которой лучше – нет: во всех мирах,
Средь всех времён, народов и племён...
Мне и в раю пришлось бы умирать –
Кого люблю, навек другой пленён...
Но – не гадаю, Бога – не молю,
Чтоб ваш союз расторгли небеса.
Во мне – печаль, но так я вас люблю,
Что ей забыть желаю о часах.
Нам не дано постичь Господние пути –
Но коль печали нет границ и мер,
Так быть должно. Ведь, чтоб весне придти,
Сначала нужно долгой быть зиме.
ЗАКЛИНАНИЕ
Люди, прошу вас, я вас – заклинаю:
Пусть каждый из вас моё сердце крадёт,
Пусть к любому пылает любовь неземная,
Пока моя жизнь до предела дойдёт.
Пред каждым из вас я стою на коленях:
И пытая, берите – так сердце полно,
Что я задыхаюсь, роняю моленья,
Спасите мне сердце, чтоб билось оно!
Дыхания – дайте, отдайте мне – воздух,
Прикройте меня: я – лицом в ураган,
Грабьте – из сердца, откройте мне – звёзды,
Отдайте мне – солнце, верните – снега..,
Так люблю человека, что – нечем дышать,
Разрываются лёгкие: воздуха нет!
За края переполненно льётся душа,
Утопая в огне, словно ада на дне.
ШУТКА ЖИЗНИ
В таком ведь нельзя признаваться всерьёз,
Банальная, жизни жестокая шутка...
А я – поддалась, я лишилась рассудка!
Влюбиться в актёра! Смешно мне и жутко,
И смеюсь над собою, чтоб не было – слёз.
Бессердечная жизнь изгаляется в шутках...
Что смешнее всего – никакой в нём красы!
Ростом – мал, не брюнет, хоть бы были усы! –
Как в семнадцать мечтаются всем молодцы...
Ну, не смех? Он – актёр! О, смешно мне и –
жутко.
И знаю я, как жизнь безжалостна в шутках...
К другу стыдно явиться с таким вот признаньем!
Тем смешнее оно, что до жути банально!
Сердце, сердце, справляйся скорее с собою...
ПЕЧАЛИ ЛЮБВИ
1
Говорят: молчание – согласие.
Но твоё молчание – отказ.
Я его пытаюсь приукрасить.
На меня поднять не можешь глаз.
И стоишь, в молчания оковах,
И шагнуть не в силах от меня
В улицу, согнутую подковой,
В сумрак угасающего дня.
Ты – иди. Исчезни в перекрестьях,
Затеряйся в говоре толпы.
А твои слова-молчанья – крестики,
Сердцу – пограничные столбы.
2
Монета трижды падала “орлом”.
И я решилась, я пошла незванно,
Через слова, себе запреты – напролом:
Окно – на светлом доме – словно рана.
Стою, стою, прокляв все фонари,
Что путь на твою улицу светили.
Окно моля: ну вспыхни, загорись,
Вдруг одари терпением и силой.
Окно молчало, как и ты – молчишь.
И, утешая, Осень – листья в ноги.
Показывала, воздух как звучит,
Указывала улиц всех пороги.
Ах, Осень, Осень! Легче ли тебе:
Ушёл ведь Лето и нельзя вдогонку.
Ты не поможешь, столь покорная судьбе,
Сама стоящая покинутой девчёнкой.
3
Нас разделяет улицы брусчатка.
Её горбинка – словно Рубикон.
Тобой небрежно брошена перчатка:
Дуэль терпений. И уже закон
Мне повелел представить секундантов,
Коль я храбра, чтоб вызов твой принять.
О, я – приму! Но неужели никогда ты
Перчатку не наклонишься поднять?
Я – терпелива. Но – меня ты любишь?
Я – терпелива. Я – сильным-сильна.
Но ветвь, меня держащую, ты рубишь,
Не веря, что обломится она.
4
Давай реставрируем сломанный замок,
В котором мы даже пожить не успели.
Нам гордость коварно глаза завязала,
Печаль – об утрате – нам песни запела.
Мы думали – видим, а песня – победы...
Не слышали в ней расставанья сигналов,
Но нас караулили зоркие беды,
Они нас в ловушку разлуки загнали.
И в руинах лежит нашей радости замок,
Мы бродим, слепые, в пустыне страданий.
Повязку – сорви! Я свою развязала...
О, давай реставрируем светлое здание!
ВЕРШИНА
Любовь хотела совершить,
По льдам горы скользя.
Но – в мире нет таких вершин,
Что взять – нельзя.
И я взлетела – к небесам,
К вершине той горы.
Я, как послушница, боса
Прошла миры.
Из прокалённых льдом высот
Спускалась до земли.
Как в перевёртыше песок,
Года – текли.
У той горы – вершины нет.
Я – не нашла её.
Напрасный путь больших коней
Лежит змеёй.
И та змея вокруг души
Смертельно обвилась.
Я утешения гроши
С рукою отвела.
А в Книге Судеб мне любовь –
Одна. И – к одному.
Но знаю я: осилю боль,
Сойдя во тьму.
О, безвершинная гора!
У Времени в плену!
Я в боли водах, как в мирах,
На дне – усну...
ПРОЩАНИЕ
О милый, мне досталось знать,
Что счастью – не бывать!
И что напрасно заклинать –
Тебе меня не звать.
И иссушённых жаждой губ
Тебе не целовать.
В тоске напрасно не солгу:
Тебе меня не звать.
Три года я считала дни,
Полночная сова...
О, Боже! – Душу сохрани!..
Тебе меня не звать.
И животворная вода,
Волшебные слова
К чужим ногам текут всегда...
Тебе меня не звать.
С другою – ты. И я – с другим.
Во власти колдовства?
Нет короля? И нет – слуги.
Тебе меня не звать.
Памяти принцессы Дианы
ПРИГЛАШЕНИЕ
Как поэт, ты ушла на черте роковой в 37.
О, принцесса, вернись, приезжай да живи
на Руси...
Пусть царевнами мы называем прекрасных
принцесс,
Как хотела, могла б ты смеяться, любить и
форсить.
И живую тебя мы сумели бы холить,
лелеять,
Чем суровей страна, тем людские сердца
горячей.
По обычаю мы – кого любим, того и
жалеем...
Здесь не знать бы тебе никаких колдунов и
врачей.
Среди русских сердец не была б ты такой
одинокой.
Ты ходила б у нас по цветам, или по
соболям...
И в Отечествах как никогда не бывает
пророков,
Так посланцам небес не гулять по родимым
полям.
Нас щедрей – не найти, и снегов не бывает
белее.
И у нас бы тебе ничего не пришлось бы
просить...
По обычаю мы – кого любим, того и жалеем!
О, принцесса, вернись, приезжай, да живи
на Руси...
ТОСКА
Что не поётся мне, не пишется, не
дышится?..
Опять тоска, как небо серое у крыш.
И дни мои лишь чёрным-белым вышьются,
И альпинистом я опять сорвусь с горы.
Из-под ноги неверной снова камень
выскользнул,
И вот опять шумит-гремит камней обвал.
Смеётся жизнь: “Покой попробуй,
выторгуй...”
И веселит её напрасен путь кровав.
И вот пришпиленной букашкой трепыхаюсь
я,
Ищу напрасно я опору для ноги,
И в жидком воздухе – без вдоха –
задыхаюсь я,
И тем завидую, кто доблестно погиб.
Кому чужие люди в храме ставят свечечку,
Кого в молитве помянут – за упокой.
А я напрасно камнепадом изувечена,
И зря стону под грузом серых облаков.
И не поётся мне, не пишется, не дышится.
Опять тоска, как небо серое у крыш...
И дни мои опять лишь чёрным-белым
вышьются,
И альпинистом я опять сорвусь с горы...
БЕССОННЫЕ НОЧИ
Бессонные ночи, бессонные ночи,
Я сбилась со счёта – так множитесь вы.
Напрасно стараясь, смыкаю я очи.
Но в них миражи, словно волны травы.
Осенней травы, шелестящей печально.
Зовущей снега, словно милость небес,
На смерть обречённой – с весны,
изначально,
Смиренно склоняющей гибкий хребет.
И Зло, и Добро затопила усталость.
За дальнею далью друзья и враги.
Достукивать сердцу немного осталось.
И крылья душа оставляет другим, –
Поклоны, рыданья, полёты, объятья,
Падения, стоны, победы, счета...
И всё, неизменно, приводит к Распятью.
В кресте деревянном – нетленный металл.
И веет, и дышит он холодом смерти.
И нет той жары, что согреет его.
Но чудо – бессмертно. И тысячи версий
Становятся жизни бессмертной главой.
Отцу моему – Чернушкину
Лаврентию Дмитриевичу
ПАМЯТЬ ВОЙНЫ
Я плачу над блокадными стихами...
Я плачу над стихами о войне –
Как будто я бомбёжки выдыхаю,
Что в памяти остались глубине.
Но я ведь родилась – после войны,
Но я ведь – из других времён и лет.
Но за отца меня пытают сны,
Мне не сносить отцовских мозолей,
Что их он заработал в медсанбатах,
Не только на руках, но – на душе...
Я помню всех, кто на столах распятым
Лежал, кляня не немцев, а врачей.
Я знаю вой снаряда, мины визг,
Свист пуль, я знаю бомбы вой...
Ведь это я, в страдании любви,
Меняла скальпель на ружьё, и – в бой;
Чтобы от немцев раненых спасти...
...Убитый памятью и тишиной
Послевоенной, отец, меня прости,
Что сердце бьётся – лишь одно.
ПЛАЧ НЕВОЛЬНИЦЫ
Ой, да покинули нас соколы да ясные!
Да пришёл чужинец в землю нашу вольную,
Да закрылось солнце тучами ненастными,
Да уводят, мама, дочь твою в неволю...
0й, ушли с боями батько, братъя-ратники,
Отступили пред ордою ненавистною,
Не отымут же меня мечи булатные,
Ой, да не пить мне на чужбине воду чистую.
Да зачем же возрастила ты меня на горе лютое,
Для кого же я лицо росою умывала,
Да не знала, что поганин руки скрутит,
Псом затравит, мою землю моей кровью
поливая.
А со мной одною цепью все подруженьки
закованы,
А другою – хлопцы, что ни разу не цепованы.
А чужинцы всё смеются, всё гремят сапог
подковами,
Не услышатъ мне вовек родного спова,
Ой услышь, отец, вернись – дай волю!
Ой, вернитесь, братья, – сёстры гибнут на
чужбине!
Ой, рыдай же, мать, да над моею горькой долею,
Да посади ты обо мне на память красную
калину...
СЛАВЯНИН
Мой братишка убит. Не дожить ему до
двадцати.
Что с матерью станет, когда ей придётся
узнать?
Теперь одному мне придётся к победе идти.
Мне б глянуть: какая фашиста могла
пеленатъ?
Спрошу за двоих: что забыл на моей он земле?
Проверю: горят ли, как наши, фашистов дома?
Страшна ли ему, как и мне, пулемётная плеть?
Неужто, неужто кого-то фашист – обнимал!
Да что же такое на попе фашистском растёт?
И глянуть бы мне: из чего хпеб свой месит
фашист?
И с чем и на чём закипает фашистский котел?
Да что ж она ест, эта сволочь, чтоб быть без
души?
Мой братишка убит. Не дожить ему до
двадцати.
Мне хочется плакать, но выжжены слёзы во
мне.
Теперь одному до конца мне придётся идти,
О, как ты, фашист, пожалеешь, что был на
войне!
Найду под землёю, и в море, и в небе найду,
Я отплачу своё, но тебе не позвопю рыдатъ.
Пусть один, все равно до рейхстага – дойду.
Я – славянин: моим ли долгам пропадать...
ЗАВЕЩАНИЕ
Землю пашут снаряды, мины воют в луну.
Немцы сеют порядок, пожали – войну.
Отступленье – атака: не качели, а круг.
А невинные маки горят на ветру.
Если встану сегодня я отсюда живой,
Завещаю – на годы – я седою совой:
Во Добре, осторожно, надо судьбы вершить:
То, что выполнить можно, нельзя совершить.
Приближается гибель, будут много копать,
Коль на свежих могилах не “умер”, а “пал...”
Но единою нитью повязаны мы –
Вы детей схороните от ярости тьмы!
И боритесь. Боритесь, слабы и сильны –
И мечами вспорите вы чрево войны,
Чтоб подохла однажды проклятая тварь!
Не для купли-продажи дан жизни товар.
Смерть старательно наши прокосит ряды.
Слава вечная – павшим!.. Живому – труды...
Мы помочь вам не сможем восстать из золы.
Но одним вам поможем: прикроем тылы.
В грудь ребятам вложите вы наши сердца,
Нам в кресты положите по капле свинца.
ЭККЛЕЗИАСТ
Как прав Экклезиаст: Всё – суета сует!
И духа всё напрасное томленье!
Души порыва не почувствует
Закон о вечном тела тяготеньи..
Да, было! В годы юности младые
Стремлюсь в любовь я, словно птица в лёт...
Но всё ушло, Всё испарилось дымом.
Всё, что цвело – всё превратилось в лёд,
Ну, что ж, стремлюсь развить я разум свой:
Познанья многи – многие печали!
О, сколько, сколько их легло травой...
Скорблю о тех,что навек замолчали...
Потом – ищу богатств и неги я,
Уюта в дом и украшений телу...
Но оказалось – суета, друзья!
Восход всех злат на свете – золотее!
И вот: люблю деревья и цветы,
Ращу детей, ценю зверьё за волю...
Как жизнь – нища! Как много суеты
В любом из дней! Доколе, жизнь, доколе!
Доколе буду дух я свой томить?
Не ведать телу никогда полёта!
А до покоя – так бессчётно – миль!
Не может сердце сбросить позолоту:
На нём – бессчётно – беспросветных мет!
Живому – нет отрады во Вселенной!
Как тяжко знать: всё – суета сует!
И духа всё – напрасное томленье...
БАЛЛАДА О КНЯГИНЕ ОЛЬГЕ
Все знают об этой истории древней:
Несли князю Игорю данники дань,
И кланялись в пояс, слагая смиренно
Дары и свободу свою города.
Но хмурится князя светлейшего лик:
Змея ль нашептала, что он обделён?
Князь рати своей возвращаться велит,
Вторую сбирать дань от тех же племён.
И молча платили вторичную дань.
А кое-кого и ограбить пришлось.
Но князю сказали однажды: “Сюда
Ты зря, князь, пришёл!” И – сбылось...
Любила ли князя княгиня его?
Но удумала страшную месть:
Велела всем жителям града того
Голубей, как птиц мира, принесть.
И люди доверчиво птиц принесли,
Милосердие княжее славя,
И целыми головы вспять унесли,
Веруя свято, что правы.
Но Ольга-княгиня, рыдая над телом,
Убийцам супруга клялась отомстить:
И трут – к голубиным ногам – повелела
Вязать, зажигать, птиц домой отпустить.
И птицы, спасаясь от боли и жара,
Вернулись туда, где их гнёзда и дом.
И град непокорный пылает пожаром,
И пали убийцы под княжьим судом.
Княгиня дала подневольным урок:
Тысячи жизней – за княжую жизнь.
Так будьте покорны, платите оброк!
Но можно не верить и княжеской лжи!
БОЛЬ
Моё одиночество – меры не знает.
Ни края ему, ни границ ему – нет.
Не только спасенья, покоя – и сна нет,
Всё, что искупленье – погибло во мне.
Сегодня последней надеждой пропали,
Те души, что были отрадой моей,
Разбитою я и навеки усталой
Стою безнадежно у мёртвых коней.
О, кони надежды, последняя сила
Погибла, без вас я стою – в пустоте,
О, кони, так мало всегда я просила,
Но мне, обречённой, пришлось улететь.
Помимо желанья расправлены крылья,
Скорблю каждой клеткой о твёрдой земле:
Упасть бы... Но все безнадёжны усилья:
Сегодня – убито. А завтра – во мгле.
И нет мне спасения, нет мне приюта,
Все смертные вины поставлены в счёт:
Давно и бессрочно должна я кому-то,
Банкротом живу я, а время – течёт.
Отныне – навеки – одни только слёзы
Остались единой монетой моей.
Рыдаю, рыдаю, но снова морозы
Моих заморозят любимых коней,
И снова застыну в страдании смертном...
Да есть ли душа, что простила меня?
Ни слова ко мне, ни звонка, ни конверта,
О, Боже, дорогу скажи, – хоть коням...
РОК
А ходят слухи: рока – нет...
Но размахни широко,
Свободно крылья в вышине.
И... На войне, как на войне
Звучит девиз, на горе мне,
Опять – про зуб и око,
И сразу – шум, и сразу – глум
До холода в спине
И суд мещан, безмерно глуп.
А на войне, как на войне.
Те, кто – летит, – вдвойне, втройне
Отплачивают злу.
А я иду по крутизне,
Я там стихом дышу,
И несказанно трудно мне.
Но – на войне, как на войне, –
Не то пою, не так пишу,
А слышу звон монет.
Негодованью – края нет!
И клевета чернит,
И вяжет сети поверней –
Ведь на войне, как на войне.
Тем не понять, что – в вышине!
Кого нора манит.
Поэту честь – всего ценней.
Десница на плече
Тяжка. Терпи! Держись!
Ведь на войне, как на войне –
Не око мне, а свет очей.
А песни – будут жить.
Пою за тех и тем – кто нем.
За тех, кто слаб – лечу.
Я тех бужу, кто днём – во сне.
А на войне, как на войне.
А мне без песен – жизни нет.
Умру, так замолчу.
ПОЧТИ ПРЕДСМЕРТНОЕ
Ох, и досталось же душе
В разгоне жизненном!
Трещал хребет и дыбом шерсть:
Гулянка с тризною!
Не раз – слова последних клятв
В изнеможении,
Но коль опять в крови земля –
Встаю в сражение.
Экклезиаст весь наизусть
Невольно выучив,
Иду, бреду, лечу, ползу
Кого-то выручить.
Но кто бы выручил – меня?
Грехов – сто коробов!
Как двери райские манят!
С моим ли норовом
Войти в единственную дверь,
Войти – желанною?..
Но птице – хочется наверх,
В теченье плавное.
Так, может, вынесут крыла
В попутном воздухе?
Я тяжко, Господи, жила,
Платя за роздыхи –
И непосильную цену.
Прости, я – нищая,
Позволь, я, Господи, усну
Без страха хищника.
СТРЕМЛЕНЬЕ К ПЕРЕМЕНАМ
Как только Богу послужить
Захочешь чистотой,
Враз – как не брызнет кровь из жил! –
Под Дьявола пятой.
А монотонность, серость дней
Вдруг в сердце яд вольёт.
И жизнь свою ты в ход планет
Швыряешь, как копье.
Разбить, сломать жилой уклад,
Где ты – ни то, ни се.
Эх, чёрной сажею дела,
И ты – ослов осел.
Как всякий грешный человек,
Потянешься к добру:
Не вырву днём пера сове,
Врагу слезу утру,
Отброшу камень я с пути
И хлебом поделюсь,
Добьюсь, чтоб плачущий затих,
За странных помолюсь...
Но каждый раз, шагнув к лучу,
Пронзающему грудь,
Я жду, когда свистеть бичу,
Который – снова в круг
Вобьёт строптивую овцу,
Что из отары – прочь,
И с мукой я – лицо к лицу –
Предстану очь на очь.
И камень, поднятый с пути,
Я в Дьявола швырну,
И криком боли прянет стих
В пустую тишину.
Как все, от боли я кричу
Под чёрным злым бичом,
Но я терпенью научусь,
Запомни, злобный чёрт!
Рубцы считаю на душе:
За всяким – шаг к добру.
С другими, чёрный враг, мошень,
Которые – берут.
АХЛАМОНСКАЯ ЗЕМЛЯ
За горами, за долами,
Где лесов зелёный пламень,
Где – не меряны поля,
Там лежала – где, незнамо, –
Средь земель богатых самых
Ахламонская земля.
В том не царстве, государстве,
Не державе, не боярстве
Жил не князь, и не король.
Жил в богатом, сытом барстве,
В воровском самоуправстве –
Первый Вор среди воров,
Всё растёт – как на опаре:
От зерна – трещат амбары,
Хоть залейся там вина,
Мясо варят, парят, жарят
Молодых людей и старых
Сотня тысяч не одна.
Да народ какой пригожий! –
Как принцессы и как дожи, –
Чист и свеж, как на подбор.
Ни одной поганой рожи,
Всё, что надо, есть под кожей!
Не народ, а красньй бор!
Но заела Ахламона
До рыдания и стона!
Грусть-кручина и печаль...
Во дворце для церемоний
Ни банана, ни лимона,
Плачет эхо по речам.
И ещё одна забота
И, особенно, в субботу
Ахламону ела плешь:
Все в любви или в работе,
Словно лебеди – в полёте?
Ахламон – один, как клещ.
Но один – не сваришь каши!
Зря дворец-то разукрашен,
Полон злата-серебра,
В изумрудах – десять башен,
Флюгера – в рубинах – машут,
Янтарей лежит гора...
И недальним, и заморским
Ахламон пол-ахламонства
За невесту предлагал.
Но не ладится кумовство:
Все соседи, как от монстра!
Видно, дело – не в деньгах!
Ахламону Бог такую
Не земную, не морскую
Харю выдал за дела!
Глянешь – сразу затоскуешь!
Вспомнишь хазу воровскую
Или чёрта чёрный плащ...
Краснорожий, низколобый,
Наконец, дал волю злобе
Сатанинской Ахламон:
Каждьй день на месте лобном
Палачи меняют робы –
Кровь, и кровь, и сыск, и шмон...
Дни печальные влачились.
Вот сексоты получили
Ахламона злой приказ:
Чтоб хватали и тащили,
Главосеченьем лечили
Красоту – да без лекарств.
Палачи – сначала встали
И рубили, аж устали,
Притупили топоры.
Жертвы двести раз считали –
Умный труд предпочитали, –
Жгли весёлые костры.
И, давно устав от шмонов,
Ловко брешет Ахламону
Самый главный сексотарь.
Писаря – три Филимона –
Нолик, нолик – миллионы
Умудрились насчитать.
Ахламону полегчало,
Все растаяли печали,
Прогуляться вышел он.
Сексотня “ура” кричала,
На руках его качала:
Был доволен Ахламон.
Он от лести грубой тает,
И всё выше он взлетает:
Так вошли сексоты в раж!
Но! Ворон летела стая –
Главсексот – ворон считает:
Ахламон вошёл в вираж.
Лихо брязнул о каменья:
Зазевались на мгновенье, –
Вышиб целый котлован!
Сексотня прервала пенье.
И, как Божее знаменье,
Были мальчика слова:
“Сколько ору! Сколько брязи!
Это ж надо – сколько грязи
С Ахламона натекло!..
Не бывает с грязи князя!
И червяк – хоть где – а лазит,
А осёл – помрёт ослом!”
РОССИЯ
Что могу я добавить, любя,
Ко всему, что сказали другие?
О, щемящее слово – “Россия”...
О, Россия! Отчизна моя!
Мы порою молчим о любви:
Россияне умеют молчать.
Но на душах – России печать,
Сердце бьётся в российской крови.
Дети ищут великой судьбы,
Ищут рай в чужеземных краях...
Невозможно Россию забыть
Ни в каких сверхприютных раях.
О, какая на сердце любовь! –
Коль на русском вокруг говорят!
О, Россия! Неужто наград
Нужно тем, кто вернулся домой...
МЫ
Россия – милосердие само.
А милосердным – вечно достаётся.
Россию заволакивало тьмой,
Но песня наша всё-таки поётся.
Не раз уже кружилось вороньё,
Плыла Россия в половодьи красном,
Но каждый раз – из пепла – восстаёт!
И каждый раз она – ещё прекрасней!
Бывало – хлеб. Бывало – лебеда...
Мы всё снесли, что выпало России,
Что дома нам и боль, и холода, –
Мы тем сильны, что не кичимся силой.
Врагу – в лаптях мы. Другу – в соболях...
Кому-то костью в горле – небо сине.
Когда вопиет Русская земля,
И стар, и млад восстанет за Россию.
И мы сомкнём булатные ряды:
Чем быть бесчестну, лучше быть убиту.
Нас наградит за ратные труды
Победа, во честном бою добыта.
Мы – вольнолюбы, милосердны мы:
Не дожинаем мы до края поля.
Мы любим солнце, и не любим – тьмы.
Мы ловим чутко звуки колоколен.
ПОПЫТКА ЗАЩИТЫ
Слышит каждый – то и дело:
Русский – это, русский – то..
Всяк разбойник и бездельник
Кроет правду клеветой.
Большаки с меньшевиками –
Коммунизм – морозно греет, –
Всё Иванушек – пинками:
Под ружьё – на батареи.
Все хозяева – врагами
Стали вдруг своей Отчизне.
Гнали всех, да батогами!
По марксизму-ленинизму.
А потоки эмигрантов
Изливались из России,
А оставшихся – в баранку,
А не гнувшихся – скосили!
Россияне, россияне!
Сердце – в клочья, тело – в клочья.
Христианством осиянны,
Выходите – в день – из ночи,
Из безлунной, непроглядной,
Из разбойной, беспросветной..
За каким России лядом
Жить без солнечного света?
Мы по-детски незлобивы!
Как никто, гостеприимны,
Всех прощаем нелюбимых –
Даже призрак коммунизма...
Лицедейно, фарисейно
Сладких слов набор сработан...
Заплатили мы – рассейно –
За доверие – работой...
Неуж мы – баранов стадо?
Вправе лишь пахать и сеять?
А кровавая бригада
Будет гнать кнутом Рассею
В мировое государство?
В власть царя – не нашей крови?
О, Исусе! Да воздастся
Им – от Троицы – да втрое!
Обзывают чёрной сотней
И притоном шовинистов.
Не забудем кровь, что сохнет
По ГУЛАГам коммунистов!
Храм Спасителя взорвали!
По Диавола указу!
Нас сетями обвивали,
Заражапи нас проказой,
Убивали Дух и Веру,
Растлевали наши души,
Торговали, всю измерив,
Всей одной шестою суши.
Между нас вбивали клинья:
Нет народа – нет проблемы!
Мы – рабы? Вы, значит – свиньи!
Наглых тварей злое племя!
Россияне, мы же – братья!
Мы же – Солнце почитали!
Как же – после стольких ратей
Мы с врагами – просчитались?
Льстивы маски, мерзки – лица,
Лица – снизу, сверху – маски...
Распрямитесь, помолитесь,
И развенчивайте сказку.
В коей – горький стон Отчизны...
Вы не слышали? Ни разу?
Неужели в страшной тризне
Сдохло сердце, умер разум?
Обернитесь: было – Слово:
“Да возлюбите друг друга!”
Люди мы. Не – поголовье.
Не скоты – ходить по кругу.
То не наш удел – отара.
Кто нам рты рвёт удилами?
Убивать отцов – за старость?!
Слово меряйте – делами!
Нас слепили, заливали
Глотки нам смолой кипящей,
В лица, в души нам плевали,
И ослепливали – зрящих.
Как разделишь – так и властвуй!
Дайте же друг другу руки!
О, народ мой! Ты распластан!
Так взъярисъ же в этой муке!
Так взъярисъ же, дух славянский,
Дух арийский – землепашский,
По заветам христианским
Вырви – плевелы – из пашни!
СОДЕРЖАНИЕ
стр.
РАСПЯТИЕ................................. 3
ОТЗВУК...................................... 4
ЗОВ............................................. 5
СНЫ............................................ 6
МЕТА........................................... 7
ВРАГИ......................................... 9
О СЕБЕ САМОМ......................... 11
КОЛОКОЛА.................................. 12
ПОСЛУШАНИЕ............................ 13
ДОЛГ И ПРАВО........................... 14
ПАМЯТЬ...................................... 15
ЗАВЕТ.......................................... 16
ВСТРЕЧА..................................... 17
ПОРТРЕТ..................................... 18
БЛАГОДАРНОСТЬ...................... 19
МАРИЯ........................................ 20
МГНОВЕНИЕ.............................. 22
К ГОРОДУ.................................... 23
МОЛИТВА................................... 24
ОПОЗДАНИЕ.............................. 25
ПЕЧАЛЬ...................................... 27
ЗАКЛИНАНИЕ............................. 28
ШУТКА ЖИЗНИ........................... 29
ПЕЧАЛЬ ЛЮБВИ........................ 30
ВЕРШИНА................................... 33
ПРОЩАНИЕ................................ 34
ПРИГЛАШЕНИЕ..........................35
ТОСКА..........................................37
БЕССОННЫЕ НОЧИ................... 38
ПАМЯТЬ ВОЙНЫ........................ 39
ПЛАЧ НЕВОЛЬНИЦЫ................. 40
СЛАВЯНИН..................................41
ЗАВЕЩАНИЕ............................... 42
ЭККЛЕЗИАСТ............................... 43
БАЛЛАДА О КНЯГИНЕ ОЛЬГЕ.. 44
БОЛЬ............................................ 46
РОК.............................................. 47
ПОЧТИ ПРЕДСМЕРТНОЕ.......... 49
СТРЕМЛЕНЬЕ К ПЕРЕМЕНАМ.. 50
АХЛАМОНСКАЯ ЗЕМЛЯ............. 52
РОССИЯ...................................... 56
МЫ............................................... 57
ПОПЫТКА ЗАЩИТЫ................... 58
ЦВЕТОК ВЕРЫ
Мария! – Совершенное Дитя!
Сказать в ответ – неведомо кому! –
Не ведая о дьявольских сетях? –
«Да будет Мне – по слову Твоему!»
Душа – чиста: доверье – без границ!
Сомнения неведомы уму.
Уверенность, что верно Бог – хранит! –
«Да будет мне по слову Твоему!»
А Слово – не сулило райских нег:
Кровинка, Сын! И – Крест: Тебе, Ему!
Бичи, венец, и чёрный град камней...
«Да будет мне по слову Твоему!»
Сломался б – дуб! Ты – нежная лоза!
Един, а путь – по всей Земле Ему...
Всё знать вперед, и всё-таки – сказать:
«Да будет мне по слову Твоему!»
Стихов-цветов я поле насажу,
Любовь к Тебе введу в единство муз!
И может быть, когда-нибудь скажу:
«Да будет мне по слову Твоему!»
MEMENTO MORE
Слово древних: «О смерти – помни!..»
Мы приходим, чтобы – уйти.
В день, в который – уйти слепому,
По исполненности Пути.
Мы – страшимся, ведь путь – наощупь:
Каждый – лбом в Дверь меж двух миров...
Кто – с проулка глухого – в площадь?
Кто – с широкой дороги – в ров?
В день забытый, о Смерти – помни!
Всех увидишь, кто отнят был!
Чёрный, белый сосуд – наполнят:
Встреться с теми, кого – любил.
И грехов неискупных – гору!
Перевесит комок Добра!..
Слово древних: «Memento more...»
Друг с тобою. И – чёрный Враг.
Кто – уже, кто – ещё: молитесь!
Кто – ещё: за меня – свечу!
Раз второй двухсторонний литер
Дан: Спасителю? Палачу?
ПОМОЛИМСЯ ОБ УШЕДШИХ!
У одной мирянки умер брат. На похороны поехать она не смогла, а потому встала на молитву: читать псалтирь и иные положенные Правилом молитвы о новопреставленном брате.
На некотором часу чтения, прямо посреди молитв, мирянке предстало видение.
Она увидела стену – от земли до Неба. В прямом смысле этого слова! Стена стояла посреди абсолютно ровного места, так что женщине, привыкшей к изогнутости горизонта, место это показалось неожиданно ровным на многие километры. И именно на многие километры прозревалась перед этой высоченной стеной стоящая толпа: миллиарды миллиардов голов стоящих перед стеной толпы.
Не успела женщина даже и предположить, что это за необозримая толпа, почему она тут собралась, чего ждёт, как стена, не имевшая даже признака чего-либо похожего на ворота, вдруг распахнулась. Из проёма вышла Пресвятая Богородица и протянула вперед правую руку. Тут же из толпы вышел брат молившейся мирянки, Царица Небесная взяла его за руку и перевела за линию стены. Изнутри брата встретили умершие родственники, выражавшие великую радость от встречи.
Видение исчезло. Но созвонившись с сестрой, жившей за полторы тысячи километров, в городе, где умер и был похоронен брат, мирянка узнала, что и сестра, в тот же мгновение, имела такое же точно видение, о чём рассказала всем близким!
Посоветовавшись с понимающими людьми, мирянка узнала, что несметная толпа, стоявшая в угрюмом молчании перед Стеной (Рая!), есть души умерших, которым удалось пройти мытарства, но уже не осталось даже молитвы поминальной, чтобы в Него войти. Люди эти вовсе не принадлежат к числу тех, у кого нет родственников, нет! Таких Господь милует. Но как раз те, у кого родственников на земле осталось много. Но которые настолько пренебрегают своими христианскими добродетелями, что не удосуживаются помолиться об умерших сами и не подают записок на молебны, не заказывают панихид и так далее. То есть совершенно никак не исполняют своего долга по отношению к умершим! А ведь они уже не могут молиться сами! Только мы можем помочь им!
Утверждения, что мы-де такие грешные, что наших молитв Господь не услышит, это фарисейство! Если мы молимся не о себе, а о ком-то, Господь непременно услышит. Он вообще всегда слышит наши молитвы, но подаёт нам по ним то, и тогда, что и когда нам действительно нужно! Молитва же об ушедших будет услышана в тот же миг, как мы её произнесём. И та неисчислимая толпа уменьшится, возможно в следующий за молитвой миг на стольких людей, за скольких мы помолимся. И дай нам Бог, чтобы когда уйдём мы, нашёлся тот, кто помолится и о наших душах. Чтобы и нам не стоять перед той Стеной!
Надежда Дмитриева
|
|
 |
|
 |
|
